Мама мыла раму. Бога нет. Мы все обречены (с)
..
Попробовать почизить со мнойСтены, выложенные из крупного темного камня, напоминающего на первый взгляд мрамор, окружали, как им и положено, со всем сторон по кубу. И так было уже месяцев семь наверно. Причем, здание это было как-то странно построено, как-то по особенному, Сделано так, что стены находились от человека всего в пяти сантиметрах от плеч. Но это если у вас средненький рост и узенькие плечи. Остальным же приходилось страдать от клаустрофобии и других неприятных вещей: тошноты, самой рвоты или головокружения. Опираясь то на то плечо, то на другое, заключенные сидя проводили то самое время, что им выносили строжайший приговор. Слишком часто он оказывался смертным. Но сегодня все не так. Сегодня будут праздновать инновацию: заключенного зальют бетоном, похоронив его и его тайны вместе с ним. Слишком уж не сговорчивый он оказался, но и просто убить его боялись. Все были слишком суеверные, в то время как смертник оказался на редкость атеистской сволочью: верить в ад и рай, но в это же время не верить в Бога? Вы себе такое представляете? А вот никто из окружающих не понимал. Они считали, что заключенный слишком опасен даже для того, чтобы оставлять его прах на этой земле. Сначала ведь его сжечь хотели, но потом передумали, по непонятным до сих пор причинам. Этого преступника боялось не только руководство тюрьмы, но и общественность и государство. Слишком серьезный ущерб понес человеческий род с этим человеком, слишком много смертных грехов на одну жалкую душонку, а может и громадную душу. По крайней мере, этого никто не стремился узнать, что успокаивало.
Стены уже чем-то сами напоминали гравированную мраморную плиту над могилой, так еще и удушительно-тошнотворный зеленый свет, единственный, который освещал одиночную камеру, придавал этому месту более скудный вид. Гордо восседая на своем месте, прикованный длинными цепями к полу, стенам и потолку, нависающему над самой головой, заключенный ждал своего приговора. Как-будто ожидал, когда на его платформу придет нужный ему поезд. В принципе, ему уже сообщили про упокоение под бетоном, только ради того, чтобы хотя бы немного превзойти эту слишком самодовольную личность. На голову был надет мешок в надежде на то, что данная личность не выдержит и умрет от нехватки кислорода. На шее туго задернут кожаный ремень, присоединяющий смертника со стенами, потолком и полом, опять же. Любой другой уже сидел бы скрючившись, но этот заключенный был не пробиваем. На все вопросы о своей организации отвечал общими фразами, типа «Да, нет, не знаю», все время, что велось наблюдение, он не разу не согнулся, и даже более того, имел наглость смотреть в камеру наблюдения своими противными глазами и что-то этим говорить. Иногда, конечно, приходил комендант и пытался поставить данного индивида на место фразами, какие говорил своей собачке, когда та покакала не туда. Думая, что и этот человек уже умалишенный, еду кидали прямо на колени, иногда расплескивая серый, не самый аппетитный суп, иногда раскидывая плесневелые, просто каменные макароны, иногда вообще просто кидали в него тарелкой, металлической и холодной, оставляя багровые вкрапления на коже. Вкрапления лишь по тому, что организм уже не выдерживал и превращался в один большой мусорный пакет, в котором лежали и гнили внутренние органы.
Вот так сидят заключенные в этой тюрьме и ждут, когда же их, наконец, прикончат, ведь если выйти отсюда, можно либо свихнуться, либо задохнутся от свободы, так великодушно распростертой за этими стенами. А еще отсюда просто не выпускают. Не выпускают потому, что это самая строжайшая тюрьма, в которой сидят все, кто совершил преступления против человечества. Тут можно найти и революционеров-французов, и немцев, отрицающих чужие религии и просто расстреливающих тех, кто им противоречит, и буйных русских, которые научились выстраивать далеко идущие планы и охотно этим пользуются. Много кто еще тут присутствуют: насильники, грабители, просто «патриоты»,. Личности разные и не ординарные. Они кричат, просят наблюдателей, выпустить их из этих комнат, орут, что с ними рядом Кеннеди и что он сейчас их пристрелит. Ведя заключенного с мешком на голове, которого назвали самым опасным из тех, которые вообще сюда попадали, нервно одергиваясь на нечеловеческие крики заключенных, делегация из двадцати человек провожала еще одного человека в последний путь. Все шли, молча и траурно. Поклацивали только цепочки на автоматах, направленных в одну сторону. У них устав. Стоит мишени отклониться на пару сантиметров, её расстреляют. Стоит дернуться как-то подозрительно, её расстреляют. Но сейчас заключенный не то, чтобы дернуться, не мог. Даже речь его затруднялась мешком, вдавливающим нос в щеки. Топот стольких ног привлекали внимание сумасшедших все больше и больше. Крики усилились, мольбы разрывали барабанные перепонки. «Надо поскорее вывести объект из хранилища!», - послышалось от командира. Их учили воевать, а не ходить по кладбищу с заживо закопанными людьми. Точнее запертыми. Но их камеры даже надзирателям чем-то гробы напоминали
Я еще не закончила свою мысль, но думаю, если доведу это нечто до чего-то большего, получиться интересно))
..
Попробовать почизить со мнойСтены, выложенные из крупного темного камня, напоминающего на первый взгляд мрамор, окружали, как им и положено, со всем сторон по кубу. И так было уже месяцев семь наверно. Причем, здание это было как-то странно построено, как-то по особенному, Сделано так, что стены находились от человека всего в пяти сантиметрах от плеч. Но это если у вас средненький рост и узенькие плечи. Остальным же приходилось страдать от клаустрофобии и других неприятных вещей: тошноты, самой рвоты или головокружения. Опираясь то на то плечо, то на другое, заключенные сидя проводили то самое время, что им выносили строжайший приговор. Слишком часто он оказывался смертным. Но сегодня все не так. Сегодня будут праздновать инновацию: заключенного зальют бетоном, похоронив его и его тайны вместе с ним. Слишком уж не сговорчивый он оказался, но и просто убить его боялись. Все были слишком суеверные, в то время как смертник оказался на редкость атеистской сволочью: верить в ад и рай, но в это же время не верить в Бога? Вы себе такое представляете? А вот никто из окружающих не понимал. Они считали, что заключенный слишком опасен даже для того, чтобы оставлять его прах на этой земле. Сначала ведь его сжечь хотели, но потом передумали, по непонятным до сих пор причинам. Этого преступника боялось не только руководство тюрьмы, но и общественность и государство. Слишком серьезный ущерб понес человеческий род с этим человеком, слишком много смертных грехов на одну жалкую душонку, а может и громадную душу. По крайней мере, этого никто не стремился узнать, что успокаивало.
Стены уже чем-то сами напоминали гравированную мраморную плиту над могилой, так еще и удушительно-тошнотворный зеленый свет, единственный, который освещал одиночную камеру, придавал этому месту более скудный вид. Гордо восседая на своем месте, прикованный длинными цепями к полу, стенам и потолку, нависающему над самой головой, заключенный ждал своего приговора. Как-будто ожидал, когда на его платформу придет нужный ему поезд. В принципе, ему уже сообщили про упокоение под бетоном, только ради того, чтобы хотя бы немного превзойти эту слишком самодовольную личность. На голову был надет мешок в надежде на то, что данная личность не выдержит и умрет от нехватки кислорода. На шее туго задернут кожаный ремень, присоединяющий смертника со стенами, потолком и полом, опять же. Любой другой уже сидел бы скрючившись, но этот заключенный был не пробиваем. На все вопросы о своей организации отвечал общими фразами, типа «Да, нет, не знаю», все время, что велось наблюдение, он не разу не согнулся, и даже более того, имел наглость смотреть в камеру наблюдения своими противными глазами и что-то этим говорить. Иногда, конечно, приходил комендант и пытался поставить данного индивида на место фразами, какие говорил своей собачке, когда та покакала не туда. Думая, что и этот человек уже умалишенный, еду кидали прямо на колени, иногда расплескивая серый, не самый аппетитный суп, иногда раскидывая плесневелые, просто каменные макароны, иногда вообще просто кидали в него тарелкой, металлической и холодной, оставляя багровые вкрапления на коже. Вкрапления лишь по тому, что организм уже не выдерживал и превращался в один большой мусорный пакет, в котором лежали и гнили внутренние органы.
Вот так сидят заключенные в этой тюрьме и ждут, когда же их, наконец, прикончат, ведь если выйти отсюда, можно либо свихнуться, либо задохнутся от свободы, так великодушно распростертой за этими стенами. А еще отсюда просто не выпускают. Не выпускают потому, что это самая строжайшая тюрьма, в которой сидят все, кто совершил преступления против человечества. Тут можно найти и революционеров-французов, и немцев, отрицающих чужие религии и просто расстреливающих тех, кто им противоречит, и буйных русских, которые научились выстраивать далеко идущие планы и охотно этим пользуются. Много кто еще тут присутствуют: насильники, грабители, просто «патриоты»,. Личности разные и не ординарные. Они кричат, просят наблюдателей, выпустить их из этих комнат, орут, что с ними рядом Кеннеди и что он сейчас их пристрелит. Ведя заключенного с мешком на голове, которого назвали самым опасным из тех, которые вообще сюда попадали, нервно одергиваясь на нечеловеческие крики заключенных, делегация из двадцати человек провожала еще одного человека в последний путь. Все шли, молча и траурно. Поклацивали только цепочки на автоматах, направленных в одну сторону. У них устав. Стоит мишени отклониться на пару сантиметров, её расстреляют. Стоит дернуться как-то подозрительно, её расстреляют. Но сейчас заключенный не то, чтобы дернуться, не мог. Даже речь его затруднялась мешком, вдавливающим нос в щеки. Топот стольких ног привлекали внимание сумасшедших все больше и больше. Крики усилились, мольбы разрывали барабанные перепонки. «Надо поскорее вывести объект из хранилища!», - послышалось от командира. Их учили воевать, а не ходить по кладбищу с заживо закопанными людьми. Точнее запертыми. Но их камеры даже надзирателям чем-то гробы напоминали
Я еще не закончила свою мысль, но думаю, если доведу это нечто до чего-то большего, получиться интересно))
..
@музыка: Lordi - The Devil Is A Loser
@настроение: Ненаю, началника...))